При езидах нельзя произносить привычные христианскому и исламскому уху имена Отступника - дьявол, сатана, шайтан, черт. Для них это звучит чистым богохульством. Это все равно, что оскорблять самого Бога. И это ранит того, кто залил свой грех слезами. Бьющие из земли источники - как вечное напоминание об этих слезах покаяния.
По узкой каменной лестнице, скользкой и влажной, мы осторожно спускаемся к Земзему. Чтобы зайти в пещеру, нужно согнуться в три погибели. Езид преклоняет колени перед источником, зачерпывает в горсть воду, пьет и умывается. Я невольно вспоминаю о строжайшем предупреждении: в Ираке ни в коем случае нельзя пить не бутилированную воду. Но опускаюсь на колено и подчерпываю из источника: вода чистейшая. И, хотя бьет из земли, не ледяная. У нее легкий привкус железа.
Мне чудом кажется уже то, что среди войны и вражды езиды умудрились сохранить веру чистоты и милосердия. Как на этой земле вечной бойни и общей ненависти можно не верить в зло?
И мне понятно, почему у христиан нет вражды с езидами. Кому, как не христианам, понять красоту религии раскаяния и прощения.
В христианстве тоже есть идея всеспасения - были святые, верившие, что в конце времен перед Богом покаются все, включая дьявола. Эта мысль не стала ведущей в Церкви, но ее и не отринули окончательно, как еретическую. Иначе не стал бы святителем Григорий Нисский, всей душой веривший в апокатастасис.
Мы выходим из храма, я невольно жмурюсь от яркого солнца. Мы подходим к выходу из храмового двора, и над аркой выхода я вижу изображение... головы козла. - А это кто? - больше всего козел похож на традиционное изображение Бафомета.
- Это, - тщательно подбирая слова говорит езид, - символ существа... которое приходит к Богу с раскаянием... и Бог принимает его.
По преданию, Тавус Малак до такой степени мечтает забыть о своем проступке и семитысячном заточении в аду, что его имя вообще нельзя упоминать на земле.
На ограде храма вырезаны рисунки. Приглядываюсь и даже провожу по контуру рисунка пальцем - не может быть! Звезда Давида?! Но что здесь делает главный еврейский символ?
- Это не звезда Давида, - объясняет мне спутник. - Этот знак - гораздо старше звезды Давида. И значит он совсем не то, что у евреев. Два треугольника, наложенные друг на друга - это символ соединения мужчины и женщины. А в центре - смотри - роза.
Роза в центре двух треугольников - многолепестковая, похожая на солнце и на распущенный павлиний хвост. Она изображена и отдельно, рядом. Тоже один из символов езидов.
Потерянный рай: жизнь с ружьем наперевес
Мы подходим к Канья Спи, источник окружен невысокой железной оградой. Я уже привычно переступаю высокий порог и, не колеблясь, черпаю оттуда воду - такую же чистую, как в Земземе, с тем же легким привкусом железа.
Я христианин, и мне есть что разделить с этой религией, сохранившей мечту о не разбитом чьей-то злой волей мире.
У источника сидит женщина в белых одеяниях - она поднимает глаза и провожает меня взглядом и улыбкой. Я заметил - у здешних людей очень спокойные лица и очень добрые глаза. Они действительно верят в то, что у зла в нашем мире нет власти.
Ради меня в обители готовится обед - поистине царский. За столом - одни мужчины, женщины едят отдельно. За едой я осторожно расспрашиваю их о притеснениях со стороны мусульман. И меня поражает, насколько беззлобны ответы: да, нападают, да, гонят. Но ведь есть и те, кто укрывает, кто помогает. И с улыбкой смотрят на мой крест.
Кроме меня за обедом присутствует еще один христианин - тоже приехал погостить в Лалеш. Христиан сюда пустят с радостью, а вот мусульман - нет.
- Я приехал сюда из Германии, - рассказывает юноша-курд, почти мальчик. - У меня здесь семья, а там я учился.
- И какие планы дальше - будешь работать в Германии?
- Нет, я хочу вернуться сюда. И жить здесь, в Лалеше.
Сколько их здесь, таких мальчиков, рвущихся на родину из благополучной Европы, из спокойных Штатов.
Я рад, что уезжаю из Ирака, сохраняя последним воспоминанием не войну и не озлобленность, а умиротворенность Лалеша. Все верно: райский сад не мог исчезнуть бесследно. Его тень осталась здесь - в храме, где верят, что нет зла, и где даже змий служит людям проводником к священному источнику. В людях, верящих, что раскаяние и примирение с Богом возможно для всех. Даже для падшего ангела.
