Это цинично звучит, но теперь, по происшествии двадцати лет после начала войны, можно сказать, что война была выгодна сторонникам независимости Абхазии. Потому что иначе, представить себе абхазский государственный проект, в котором сорок процентов населения составляют грузины, невозможно. Грузинская национальная идея к 90-м годам полностью оформилась и разумеется, включала в себя Абхазию. По большому счету, столкновение между двумя идеологиями было неизбежно и его трудно представить себе локализованным на политическом поле. Насколько трудно было бы себе представить грузина, который скажет: «Абхазия - моя страна», настолько трудно было бы найти и абхаза, который бы считал, что его страна Грузия.
Однако за свое государство была заплачена огромная цена. Это жизни тех, кто остался на поле боя, это целое поколение людей, жизнь которых была разделена на «до» и «после». Это десятки тысяч женщин, оставивших молодость и красоту на закрытой для мужчин границе, через которую они перетаскивали фрукты и овощи, чтобы прокормить свои семьи. Внешнее намного более благополучная Абхазия наших дней, продолжает оплачивать этот «кредит». В жизнь пришли тысячи людей без образования, культуры и ценностей, выросшие на обочине цивилизации,а человеческого капитала физически не хватает для того, чтобы освоить имеющееся пространство.
Но самое главное, война, и последовавшие за ней блокада, годы жесткого конфликта и периодических столкновений с Грузией, были для Абхазии своего рода тоннелем, в который страна вошла, едва канул в лету Советский Союз, а вышла уже в наши дни, когда мир стал совсем другим. И сегодня, все то, что держит Абхазию на плаву, ее экономика, образование, медицина, управление и организация жизнедеятельности вообще, предельно устарели, не способны функционировать и просто тянут страну назад, туда, куда нельзя вернуться. Годы жизни в чрезвычайных условиях законсервировали многие из тех процессов, какие произошли у соседей. Сегодня в этом можно даже найти плюсы, но минусов намного больше. Элита, сформировавшаяся в 80-х по инерции тянет страну туда, где ей было хорошо. В итоге Абхазия демонстрирует миру уникальную модель, когда страной управляют те же люди, что управляли ей в начале 90-х, как раз тогда, когда началась война. За истекшие двадцать лет, мир изменился до неузнаваемости, появился Интернет, нано-технологии и сотовая связь. Но в Абхазии не появилось нового поколения управленцев, живущих в нашем с вами веке.
Все это болезни роста, которые в условиях маленькой страны вполне решаемы, была бы воля. Но если у страны не будет этапа опережающего развития, многие из тех ценностей, за которые боролись люди на войне, начавшейся 20 лет назад, будут девальвированы.
Антон Кривенюк
