- Да, мне неоднократно говорили, тот же самый Перцхалаури, что ему не нравится, как я освещаю события в Ахалгори. Он говорит: ты - грузинка, и позиция у тебя должна быть четко грузинской. Делай, мол, наше дело. На что я ему ответила, что я все-таки журналистка и хочу писать то, что есть, то, что вижу, а не то, что хотят они. А он так прямо и говорит - нет, пиши то, что я тебе говорю, а не то, что ты считаешь объективным.
- То, что ваша мама - осетинка и все ваши родственники живут в Ахалгори, мешало вам когда-нибудь быть объективной до конца?
- Нет. Я думаю, это никоим образом не влияет на мою работу. Да, я наполовину осетинка, но на другую половину я - грузинка. И главное для меня в моей работе - объективная информация.
- Расскажите о недавнем случае столкновения с директрисой детского дома, из-за которого вы чуть было не лишились работы.
- Эта женщина работает в Ахалгори, она руководит детским домом. Я знакома с ней давно и не раз брала у нее комментарии, интервью. Она принесла в прокуратуру некое телефонное сообщение, в котором я прошу кого-то снять какой-то нелицеприятный материал и передать его мне. Я понятия не имею, что это было. Зато я прекрасно запомнила, как эта женщина сказала в прокуратуре прямо: вот, я принесла компромат на тебя, если можешь, защищайся. Тогда я обратила на это внимание следователя и потребовала, чтобы он зафиксировал это и завел протокол. И да, еще: месяц назад она мне угрожала, что сделает все, чтобы выслать меня из района. Я не стала серьезно относиться к ее словам. С чего бы директрисе хотеть меня выслать из Ахалгори?
- Мари, а как вы это объясняете? Должна же быть причина такой радикальной перемены настроения. Она хорошо к вам относится, дает вам комментарии, и вдруг хочет вас выслать из района. Дело же не в женской ревности, правда?
-Я выяснила, что она в близких отношениях с губернатором Цезарем Чурджела и с Перцхалаури. Я связалась по телефону с прокурором Мерабом Чигоевым - он генпрокурор Южной Осетии - и поставила его в известность о происходящих событиях. Он был не в курсе истинного положения вещей. У него была другая информация, что якобы у меня фальшивый документ, позволяющий въезжать на территорию Южной Осетии ахалгорцам - это специальная форма № 9. И он считал, что характер моих проблем в Осетии совсем иной. Узнав от меня все, он пообещал, что поинтересуется моим делом.
- Вы полагаете, что директриса детского дома - просто подставное лицо, с помощью которого пытаются оказать на вас давление, так?
- Я не могу ничего утверждать наверняка. У меня просто есть предположения, версии. Я ведь говорила, что у меня не было в Южной Осетии никаких проблем, а связи этой женщины с вышеназванными чиновниками налицо. Поэтому я и предполагаю. Хотя это не более, чем мои предположения.
- Вы свободно можете въезжать в Южную Осетию?
- Да. У меня там живут родственники со стороны матери, и как только у меня появляется время, свободное от работы, я сразу уезжаю к ним. Но вот сейчас у меня нет формы № 9. Но прокурор Ахалгорского района обещал мне, что позаботиться о том, чтобы меня пропускали через российский пост, предварительно позвонив в контрольно-пропускной пункт и поставив их в известность. Я плохо себе это представляю, ибо знаю, что без формы № 9 пересечь де-факто границу практически невозможно. Посмотрим, что и как будет.
- Может, вся эта каша была заварена с целью ограничить ваши визиты в Южную Осетию?
- Может быть, да. Потому что некоторых людей не устраивает мой ракурс освещения событий в Ахалгори. А я - единственный грузинский журналист, который свободно ездит туда.
Беседовала Кама Рзаева
В данной статье указаны грузинские топонимические обозначения, поскольку автор материала работает в Грузии.
