Абхазия вышла из межнациональной войны семнадцать лет назад, но жилищные конфликты и сейчас не прекращаются. Самое интересное, что бывшие владельцы - грузины - теми или иными путями умудряются участвовать в этих тяжбах, физически находясь в сотнях или тысячах километров от места событий.
Самый громкий конфликт последнего времени - тяжба между лидером русской общины республики Геннадием Никитченко и преподавателем Абхазского университета Анжелой Цушба. Дом в центре Сухума был передан Никитченко по личному распоряжению первого президента республики Владислава Ардзинба. Но до войны в нем жила семья мужа сегодняшней противницы Никитченко.
Сегодня Цушба, которая развелась с супругом еще в 1995 году, заявляет о своих правах на дом. Никитченко же и его сторонники, среди которых много оппозиционных активистов, говорят, что эта тяжба - пример возвращения недвижимости грузинскими беженцами, которые действуют руками скромного университетского преподавателя.
В Абхазии, как и в Южной Осетии, так и не появилось законодательство, которое бы определило отношение к собственности беженцев. В Абхазии, по крайней мере, на словах, недвижимость жителей республики, участвовавших в войне на грузинской стороне, национализирована. Но в юридической практике это никак не закреплено, и число судебных процессов растет как снежный ком. События в Ленингоре тому пример.
Осетины считают происходящее в районе торжеством справедливости. Они очень хорошо помнят, как их лишили домов в других районах.
Когда-то в центральной части Грузии и в живописных ущельях Боржоми жили 38 тысяч осетин, сегодня - не более трех-четырех тысяч человек. В начале 1990-х годов им предложили интересный выбор: стать грузинами или убираться восвояси. Нынешняя статистика осетинского присутствия в этих районах Грузии показывает, какой выбор сделали люди. Но дома с собой не унесешь, сегодня в них живут соседи-грузины и беженцы, и ни одна из попыток вернуть утраченное имущество не принесла результата.
Мераб Кусоев плохо помнит родные места. Он уехал отсюда в 1991 году в 11-летнем возрасте, когда непонятные люди с автоматами сказали его семье и односельчанам, что они должны покинуть свои дома в течение суток.
Собрав вещи, его семья поехала сначала в Ереван, откуда перебралась во Владикавказ. От Грузии у Мераба остались детские воспоминания и неплохое знание языка. Поэтому он поверил декларациям грузинских СМИ о торжестве права и закона в этой стране. Он решил вернуть свой дом, раз в стране восторжествовал порядок. В прошлом году Кусоев приехал на родину и обрадовался. Родительский дом был в ужасном состоянии, зато в нем никто не жил.
Но он не смог даже войти в наглухо забитую калитку. Соседи объяснили, что он здесь никто, а дом продан, и у него новый хозяин. Не беда, Мераб ожидал и этого, и решил обратиться в суд. Но нанятый адвокат отказался с ним сотрудничать, заявив, что дело бесперспективное. В Грузии действительно все делается по закону. Только закон этот написан так, что у Кусоева нет ни малейшего шанса вернуть родной дом.
Но он, как и другие ленингорские осетины, все равно верит в то, что сможет это сделать. Поэтому самое оживленное место в "медвежьем углу", каким является этот район, теперь - кабинет главы местной администрации, где идет большой разговор о том, что и кому принадлежит в этом захолустье.
