Госдума России оставила лазейку в законе о прямых выборах глав субъектов Федерации для проблемных в этническом плане регионов. Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия могут застраховать себя от сюрпризов, которые несут в себе демократические процедуры, и воспользоваться прежней системой назначений по этническому принципу. Только она больше не устраивает меньшинства: балкарцев в КБР и черкесов в КЧР.
"Когда Балкарию присоединяли к Кабарде, нам обещали ротацию руководителей по национальному принципу", - говорят в Совете старейшин балкарского народа.
В Карачаево-Черкесии с такой же претензией к руководству страны, назначающему глав субъектов, выступают черкесские активисты. Три года назад на своем форуме в ауле Хабез они приняли резолюцию, обличающую этнократию в исполнении карачаевской элиты.
Прямые выборы главы субъекта Федерации, будь они честными и прозрачными, на первый взгляд, должны снять эти вопросы о доминировании одной нации в мультиэтнических республиках. "У нас нет никаких конфликтов между народами, просто власть у нас бандитская, коррумпированная с ног до головы, - объясняют балкарцы. - Если будут прямые выборы, мы хотя бы достойных людей выберем". Но кавказоведы предупреждают: безболезненно убрать систему назначений по национальному принципу не удастся.
Классический уже пример - выборы президента КЧР 1999 года. В первом туре черкес Станислав Дерев намного обогнал карачаевца Владимира Семенова. А во втором туре Семенов собрал голоса всех противников своего конкурента и неожиданно победил с результатом в 70 процентов. Черкесы с итогами выборов не смирились и в республике начались межэтнические разборки с уличными драками и стрельбой. Пришлось вмешаться Москве. Семенов был утвержден Советом Федерации, и с тех пор карачаевцы не выпускают власть из своих рук.
При этом в Карачаево-Черкесской республике титульными считаются пять этносов: абазины, карачаевцы, ногайцы, русские и черкесы. Все они более-менее пропорционально представлены в руководстве. Председателем правительства обычно назначают черкеса, спикером - русского. Как только нарушается паритет, представители ущемленной национальности начинают роптать. В нынешнем правительстве, например, нет ни одного ногайского министра, и это уже вызвало кривотолки. Все согласны, что назначать на управленческие должности нужно, исходя из профессиональных качеств кандидата, но как только этническим фактором пренебрегают, сразу возникает вопрос: а почему не нашли профессионала нужной национальности?
В КБР ситуация несколько иная. Политическое соперничество идет лишь между двумя нациями. Русские за последнее десятилетие вытеснены почти со всех руководящих постов. Местные черкесы - кабардинцы имеют там неоспоримое большинство, и ситуация а-ля "Дерев против Семенова" в результате прямых выборов там исключена. Однако если в КЧР вопрос дележа власти по большому счету касается только элит, то в Кабардино-Балкарии его отягощают территориальные споры, которые затрагивают все население.
131-й закон предписывает субъектам Федерации закрепить земли за муниципалитетами. Когда к его реализации приступили в Кабардино-Балкарии, то горные территории, используемые балкарцами в их хозяйственной деятельности, отнесли к межселенным территориям, вызвав недовольство национального меньшинства. То, что балкарцы считали своей землей, стало республиканской собственностью, отгонными пастбищами, которые надо брать в аренду.
Считается, что положение балкарцев в КБР зеркально статусу черкесов в КЧР, и ущемление их прав компенсируется лидерством карачаевцев в соседней республике. Однако доминирование последних все же не настолько явное, как засилье кабардинцев.
Невозможность национальных меньшинств решать свои насущные проблемы с помощью представительства в органах власти приводит к тому, что балкарцы мечтают воссоединиться с другой частью своего народа - карачаевцами. В свою очередь, черкесы Адыгеи, КЧР и КБР тоже хотят объединиться.
Карачаевский историк, экс-министр республики по делам национальностей, печати и информации Рашид Хатуев в одном из недавних интервью так объяснил это желание: "Если у карачаевцев и черкесов будет своя автономная государственность (а она ведь была!), то во внутренних проблемах они не будут подозревать друг друга, а выявят собственных виновников. Начнут самоочищаться".
По мнению того же Хатуева, карачаевцы и балкарцы ощущают себя "нелюбимыми" кавказскими народами России, а потому они не доверяют государству и мечтают обрести как минимум автономию, а в случае отделения Кавказа - собственную государственность.
В свою очередь, черкесская общественность загорелась идеей восстановления Черкесии, поглощенной Российской империей, пусть и в составе нынешней Федерации. Правда, Карачай и Балкарию географически соединить гораздо легче, чем Адыгею с кабардинскими и черкесскими территориями.
Россия к этим идеям относится неодобрительно. Проект "Великой Черкесии" даже признан угрожающим целостности страны.
Кавказские народы оказались в составе разных административных единиц по той же логике, по которой учитель рассаживает за разные парты болтливых учеников - чтобы не мешали вести урок. Чем раздробленнее местные национальные элиты, тем легче ими управлять из центра. Но это правило верно только при наличии жесткой вертикали власти советского или путинского типа. И эта вертикаль должна контролировать не только уровень недовольства меньшинств, но и уровень беззакония со стороны пригревшегося у власти большинства. Этого сейчас не происходит, поэтому единственной надеждой на перемены к лучшему у людей остается возможность прямых выборов главы субъекта. А правящие элиты, напротив, прилагают усилия, чтобы оставить принцип национального паритета в КБР и КЧР в статусе кво.
