В тюрьме нас посадили в маленькие камеры, где не было форточек. Каждый день несколькими группами молодые армяне приходили, зверски избивали нас и уходили. Все это было очень странно, потому что они нас так били, как будто были сумасшедшими. Непонятно было, откуда у них столько ненависти, столько зла. Ведь мы же им никогда не делали никакого зла. Мы жили в объятиях друг друга. И лично я, и моя семья сделали много добра для них.
Один из палачей однажды кирзовым сапогом так меня ударил, что губы порвались на 4 части, а два зуба, которые капитан Каро оставил во рту, так разбились, что превратились в песок во рту. А кровь из носа так выплеснулась, будто зарезали большую корову. Я упал в угол, а палач продолжал бить меня по спине, по лицу, по ногам, по ребрам, по голове, по груди, животу. Я орал, кричал на него, сказал: "Палач, подлец, негодяй, стреляй по груди окончательно, чтобы кончилось все это!" Они же все были вооружены. Мой брат тоже был там.
В моей камере был еще один житель Ходжалы. Его звали Джанан. Он работал врачом-ветеринаром и был очень хорошим, добрым человеком. По этим причинам его знали все, и армяне, и азербайджанцы. Он был немного толстым. Один из армян сказал палачу, который меня бил: ему на сегодня хватит, иди уложи на пол этого толстого. Уложили его на пол. И все напали хором на него. Как его били, Боже! Кирзовыми сапогами... От головы до ног не осталось места, куда бы его не ударили. Несколько человек одновременно прыгают на него и топчут, как-будто дрова рубят... Я не могу себе представить такое зверство даже теперь... Почему они так поступали с нами?
Читайте также: Трагедия Ходжалы. Хладнокровная пропаганда
Такие избиения продолжалась беспрерывно, каждый день. Тогда были у меня такие длинные и черные волосы. Один из них взял меня за волосы и притащил на середину камеры. И начал, взяв за волосы, бить мою голову то ли об бетонный пол, то ли об стену. Пальцы на ногах замерзли и опухли, я уже не чувствовал своих ног. Столько времени я был босым, ноги были в снегу, холоде, воде и льду... На этот раз, сколько меня ни били, я уже не чувствовал ни себя, ни чего другого. Уже не осталась ни сил, ни крови в моей теле...
Один из моих сыновей, который был инвалидом Чернобыльской аварии, ныне уже покойный Камил, слышал от людей, которые были освобождены из армянского плена, о том, что я и мой брат Мамед живы. И он поймал в каком-то селе одного армянина, и нас, меня и моего брата, обменяли на этого армянина. Когда нас меняли, тогда тоже мучили и избивали. Потом привезли какую-то странную машину. В кузове и пол, и потолок, и стены были железными. Держаться было не за что. Открыли заднюю дверь и приказали подняться в машину. А мы не можем, потому что у нас, можно сказать, не было уже ни рук, ни ног. Мы не могли двигаться, а надо было поставить ногу на лестницу и подняться в кузов. У капитана Каро, о котором я говорил, который нас ужасно избивал, на подошве была подкова. И он этой подковой ломал нам пальцы на руках и ногах. Все пальцы на ногах у меня были сломаны. Сейчас у меня в ногах нет пальцев, их все ампутировали в больнице. Потому что после того как Каро и тому подобные сломали мне пальцы, их уже невозможно было восстановить. А брату было еще хуже, чем мне. Как же нам подняться в машину? А бандиты нас бьют и приказывают, чтобы мы поднялись. Я брата притащил к машине, еле-еле его поднял и толкнул внутрь кузова, потом сам с огромным трудом залез туда. За те 48 дней, что я был заложником, уже мяса на теле не осталось. И локти, и колени, и руки-ноги - были только одни кости.
Клянусь Аллахом, нами внутри кузова играли, как мячиками. Мы скользили от одного конца кузова до другого. От Асгерана до Агдама всего 12 километров. Эти 12 километров мы ехали так, что когда нас высадили, было ощущение, будто мы вышли из мясорубки. Мы, два брата, обняли друг друга, чтобы хотя бы одну сторону тела можно было спасти. Боль была ужасной.
Когда рядом с Агдамским кладбищем Карагаджы нас выдали родственникам, мы не могли ходить. Мой покойный сын и несколько других людей взяли нас на руки и отнесли в другую машину. Армянин, которого меняли на нас, был целым и невредим, как будто он возвращался из санатория.
В Баку я лечился в Республиканской больнице. За три месяца перенес три операции, после чего наконец пришел в себя. Я и теперь нахожусь под наблюдением врача. А брата и сына я уже потерял. Брат умер от полученных в плену увечий, от ударов по внутренним органам. А сын - от ранений и от моральных ударов. Конечно, последствия Чернобыля тоже сказались.
Теперь я живу в пансионате "Цветметалл" на берегу Каспия, между Сумгаитом и Баку. Жду возвращения в родной Ходжалы. Только в этом случае я смогу забыть все, что со мной случилось".
Беседовал Керим Керимли
