Буденновский теракт и термин "восстановление конституционного порядка" в концепции школьного курса истории вызвали у чеченцев такое же неприятие, как у татар "татаро-монгольское иго". Чеченские историки просят отредактировать канву, по которой будет написан единый для всей страны учебник. Под корректурой национальных меньшинств история России грозит измениться до неузнаваемости.
Чечня в концепции единого учебника истории России для школ страны упоминается только в разделах, посвященных постсоветскому периоду. И уже в этом факте чеченские историки усмотрели существенный недостаток документа.
На встрече с министром образования и науки Республики Исмаилом Байхановым профессор ЧГУ Аббаз Осмаев и учитель истории из Гелдагана Салам Магомадов рассказали, какие предложения они внесли на Всероссийском совещании учителей истории и обществознания в Москве. Одно из них - добавить в число упоминаемых в концепции общественных и политических деятелей представителей народов Северного Кавказа. Пока что там можно встретить лишь Марлена Хуциева с Расулом Гамзатовым, Джохара Дудаева с Шамилем Басаевым да Ахмада Кадырова с Асланом Масхадовым.
А надо бы, говорят чеченцы, чтоб там отметили таких людей, как Ханпаша Нурадилов - герой Великой Отечественной войны, уничтоживший свыше 900 фашистов. Это, возможно, способствовало бы лучшему восприятию кавказских народов русской молодежью, но не исключен и обратный эффект. Дело в том, что в разделе о войне 1941-1945 годов упоминается около 50-ти военачальников и отличившихся солдат. При этом, по официальным данным, из русских людей за годы войны были награждены званием Героя Советского Союза более восьми тысяч человек, тогда как чеченцев всего семеро. Из северокавказских народов больше всего Героев войны среди дагестанцев - 57, но и они не вместились в список, что вполне объяснимо с точки зрения пропорциональности. Имена же местных героев логичнее изучать в рамках факультатива краеведения. Иначе возникнет ощущение, что вклад в победу народностей численностью в пару миллионов человек солиднее, чем трагедия 150-ти миллионного русского народа.
Также Салам Магомадов предложил более детально рассмотреть в курсе школьной истории проблемы взаимоотношений народов Северного Кавказа и России в XVI-XIX веках. Согласно местной историографии, до начала Кавказской войны 1817-1864 года был мирный опыт торгово-экономических связей между русскими княжествами и здешним населением. Но о нем ничего не сказано, а значит, в новом учебнике будет транслироваться советская версия необходимости покорения кавказцев, которые совершали набеги и мешали покровительствовать Грузии. Северокавказское общество, переосмыслившее историю покорения Кавказа генералом Алексеем Петровичем Ермоловым, с этой трактовкой соглашаться не хочет. Не случайно же Рамзан Кадыров реконструировал памятник женщинам из Дади-Юрта, сражавшимся против солдат Ермолова.
Еще одна поправка от чеченцев касается "мухаджирства" - вынужденного исхода горцев Северного Кавказа в Османскую империю после завоевания Кавказа Россией. В концепции школьной истории это явление не упоминается, в то время как для ряда местных народов оно стало основой антироссийского мировоззрения. Так, на утверждениях о геноциде черкесов родились лозунги по бойкоту Олимпиады в Сочи. Хотя центристская версия истории гласит, что насильно черкесов никто не изгонял - ушли сами, желая остаться подданными проигравшей Османской империи.
Помимо дополнений, на взгляд чеченцев, необходимых в школьном учебнике истории, нужно еще и поменять терминологию, описывающую период сепаратизма в Чечне. Сейчас это называется последовательно "военно-политическим кризисом", а затем "восстановлением конституционного порядка". Первое понятие республиканских историков устраивает, а второе нет. Им больше по душе пришлось бы определение "вооруженный конфликт в Чеченской Республике".
Среди основных дат 1990-х годов в концепции упоминается нападение боевиков на г. Буденновск в июне 1995 года. Оно стало результатом "военно-политического кризиса" в Чечне в декабре 1994 года и привело к подписанию перемирия, то есть хасавюртовских соглашений в 1996 году. Однако чеченские историки не хотят признавать, что именно бесчеловечный теракт стал переломным моментом в первой чеченской кампании. "Если в хронологии событий концепция дает под 1995 годом нападение боевиков на Буденновск, то нельзя забывать о трагедии сотен чеченских сел (в частности, Самашки) и разбитого авиацией и артиллерией Грозного", - отмечает Салам Магомедов, словно оправдывая действия банды Шамиля Басаева.
Ранее с резкой критикой концепции истории уже выступали татары, которым не понравилось упоминание о "так называемом татарском иге". По казанской версии истории, подчинение русских княжеств Золотой Орде было взаимовыгодным, так как при этом под защитой от других захватчиков оказались южные границы, и русские получили время для "отдыха" от войн. Российские историки с этой трактовкой совершенно не согласны, утверждая, что период угнетения ханами затормозил развитие России на два века.
Когда возникла идея создать единый учебник истории для школьников, некоторые эксперты предупредили, что из этого ничего хорошего не получится. Слишком по-разному видятся события последних десяти веков из центра страны и с ее окраин. В советское время единый подход к преподаванию этого предмета обеспечивался бескомпромиссным подавлением альтернативных версий, не укладывавшихся в официальную трактовку. Так, восстание Шамиля в первые годы власти Советов расценивалось как национально-освободительная борьба с царизмом. А затем, при Сталине, когда северокавказские народы стали противиться коллективизации, Шамиль стал врагом российского государства. А все, кто был с этим не согласен, не имели права печататься.
С распадом СССР в преподавании отечественной истории поселился плюрализм мнений, а в национальных республиках появились собственные летописцы, расставившие новые акценты в российской истории. Кабардинские историки доказали, например, что перелом в Полтавской битве при Петре Первом случился благодаря Канжальской битве, в которой черкесы нанесли поражение крымскому хану. Но это можно считать исторической шалостью по сравнению с вопросом о геноциде черкесов, который поднимается не столько в целях восстановления исторической справедливости, сколько с политической подоплекой.
Историки, которые опасаются тоталитарного подхода к преподаванию своей науки в школах, предлагают по спорным моментам оставить в учебнике разные оценки одного и того же события, тем самым сгладив споры в историческом сообществе. Но тогда зачем вообще единый учебник истории, если в нем будут разные подходы к историческим фактам? И главное, что будет твориться в головах подростков, когда им начнут преподавать взаимоисключающие трактовки? Например, объяснять, что кавказские народы репрессировали за факты пособничества фашистам, и тут же рассказывать о последнем защитнике Брестской крепости ингушской национальности? Хотя именно такой противоречивой она и была - история Российского государства, если под ней понимать историю всех ее народов, а не только государствообразующего русского.
