Никак не забывают грузины о России, и «любителей русской культуры» это обстоятельство явно огорчает.
Ведь усилия по искоренению всего русского в Грузии прилагаются неимоверные. В школах этот язык преподается по тбилисским учебникам с такими чудовищными огрехами, что учить по нему детей не то, что стыдно, а просто бесполезно. Дублированные на русский язык иностранные фильмы запрещены к показу и на телевидении, и в кинотеатрах. Большинство грузинских ведомств и организаций в Интернете представлены только на грузинском и английском. Вывески на русском удалены с улиц.
Наконец, само название «Грузия», каким-то мнительным тбилисским чиновником заподозренное в «русскости» звучания, подвергается остракизму. И вот уже по-новому следует читать нам Евгения Евтушенко: «О, Джорджиа! Нам слезы вытирая, ты русской музы колыбель вторая». Хотя, конечно, будь наша милая, романтическая, загадочная и пламенная Грузия американизированной Джорджией в 19 и 20 веках, вряд ли воспевали бы ее российские писатели. Не досчиталась бы русская литература многих шедевров. И не было бы повода у Евтушенко, заканчивать свой стих словами «О Грузии забыв неосторожно, в России быть поэтом невозможно».
Весь культурный багаж от Грибоедова до Окуджавы грузинские руководители стремятся сбросить с парохода современности, как и мечтал когда-то чересчур прогрессивный уроженец Багдади и выпускник кутаисской гимназии Владимир Маяковский.
«Нашего сына мы почти заставляем учить русский, - признается грузинский президент. - Он говорит: вокруг меня никто не учит, а где это мне пригодится? И трудно на этот вопрос прагматично ответить».
Мать-голландка Сандра Рулофс уж постаралась, чтобы английский был для младшего Саакашвили родным. Так что не только русский, но и грузинский язык сыну президента совершенно ни к чему. Жить в той стране, которую папенька довел до развала, он вряд ли захочет.
Вспоминаются слова одной знакомой, дочь которой в Тбилиси, нося грузинскую фамилию, отказывается штудировать язык своего отца. «Зачем мне грузинский, если я уеду отсюда?», - говорит она и усиленно учит русский.
Должно быть, страстный поклонник Пушкина не смог объяснить отпрыску, чем отличается чтение Пушкина и Есенина в оригинале от их переводов на английский язык. Да и супруге вряд ли президент читал: «На холмах Грузии лежит ночная мгла. Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и светло. Печаль моя светла. Печаль моя полна тобою».
Может быть, правы пропагандисты, утверждая, что от частого употребления ложь становится правдой, и сам Саакашвили поверил, что искренне любит Россию? Но вряд ли эту странную любовь поймут русские люди, после того как «розовый революционер» исковеркал нашу совместную историю, назвав Россию - оккупантом. Не мог же истинный ценитель Лермонтова так извращенно понять строки: «...надпись говорит о славе прошлой и о том, как удручен своим венцом такой-то царь в такой-то год вручал России свой народ. И божья благодать сошла на Грузию. Она цвела с тех пор в тени своих садов, не опасаяся врагов, за гранью дружеских штыков».
